Всю зиму и большую часть весны неподвижно лежал он во мраке кладовки, в одиночестве, пустой и сморщенный, покрывался пылью в ожидании момента, когда наконец дверь откроется и еще белые, совсем не загорелые руки достанут его изо тьмы и начнут набивать всякой нужной всячиной.